– Ну, ты и категоричен, парень, – сказал я,когда он подбежал, мимоходом помочившисьна пьяного мужика, сидящего на лавке возле нашего подъезда, – а если с тобой так? - спросил я, хотя знал, чтоникогда не увижу Филю пьяным.
Его полноеимя Флиппер Фиеста Фром Мирэкл Колибрис. Прапрадеды его из Америки, Норвегии иКанады, прадеды – из Швециии Дании, деды и бабки – из Швеции, Даниии Москвы, а родители проживают в Киеве. Его деда Мэрл Гудвила – забияку и дебошира, до сих пор помнят в Стокгольме.Однажды, возле пивной старого Мартина на улице Грёз, он так отделал огромногосенбернара по кличке Бриз Хеппи Елпи, что тот, завидя Мэрл Гудвила за квартал,поворачивал обратно. И хотя Флиппер Фиеста Фром Мирэкл Колибрис унаследовал отсвоих предков чувство собственного достоинства, мы обращались к немупо-домашнему просто – Филя. Он необижался, потому что полного своего имени не знал и ещё потому, что Филя –
американский кокер-спаниель. Весил Филя десятькилограммов, у него были длинные уши и чёрно-белый окрас.
Бывший его хозяин милиционер, пьющийчеловек, часто бил Филю, и Филя к людям относился настороженно. Пьяных, кошек имилиционеров Филя не любил, и свое отношение к ним он проявлял естественно иоднообразно одинаково – тихо подходил изадирал заднюю лапу...
Филе былодва года, когда он попал к нам в семью. К дому пёс привыкал долго и мучительно.Был он непослушен, тосковал, не спал ночью, скулил и бродил по квартире. Однажды нагадил на ковер и стоялрядом, опустив голову, как бы говоря: «Вот что я вам сделал и я вас нелюблю, и не боюсь, и жить у вас не хочу...».Жена и дочка обращались к нему: “Филичкамилый, Филичка любимый”, подсовывали ему косточки, кусочки мяса и сыра, но егособачье настроение от этого не улучшалось, хвост висел как верёвка, в глазахстояли слезы. Трогать себя Филя не позволял.
Однаждывесной, когда появилось теплое солнце и таял снег, наша семья в полном составе – жена, дочка, я и собака пошли напрогулку. Мы встречали знакомых, и кто-то из нас останавливался и коротко очём-то разговаривал с ними. И мы увидели, что Филя стал другим – он подбегал, лаял и всем своим видом показывал, чтонадо идти всем вместе, рядом и что нельзя отставать. И когда мы шли вместе онбегал вокруг нас, прыгал и лизал наши ладони, которые мы поднимали выше, а он касалсяих мордой, радостно лаял, и хвост его торчал вверх, крутился и дрожал. А когдамы гладили его – он покусывал нашипальцы, но не больно, а нежно и приятно, и заглядывал в лицо. В тот день мыпоняли, что Филька стал членом нашей семьи. Филя сам определил себе место вквартире – возле входной двери, у порога,на коврике. Ночью, когда все были дома, он охранял наш покой, а днём – сторожил квартиру.
Поотношению к собакам противоположного пола Филя вел себя не по-собачьи.Становился на задние лапы, передние клал на шею подруги, лизал ей уши и нос,ходил вокруг, скулил, приседал, ложился. Снова ходил на задних лапах, затемвысоко подпрыгивал и, визгнув, убегал прочь. Суки недоумевали. Чувствокобелизма у Фили отсутствовало напрочь.
Соседскиймальчуган сочинил про Филю стихи: “Ребята, Филя молодец, хотя пока и не отец,но, может быть, отцом он станет, когда смущаться перестанет”.
Как-то вконце декабря, поехал я на дачу за картошкой, которая хранилась в погребе, ивзял с собой Филю. Неравнодушнный к технике, Филька особенно любил кататься наавтомобиле, стоял на заднем сиденье, опираясь одной лапой на дверь. Другую лапуон вытягивал вперёд, смотрел из окна, медленно поворачивая голову из стороны всторону. Я при этом выглядел как шофёр, который везёт важную персону.
...Загрузивкартошку в багажник, мы отправились домой. Приближался Новый год. Никитины пелипро кусачую сабаку, на полях лежал снег, а в машине было тепло. Филя стоял всвоей любимой позе и свысока смотрел на проезжающие мимо машины...
Недалеко отсела Данивка нас остановил капитан ГАИ. У него были краги – кожаные перчатки с белыми обшлагами. Его лицопоказалось мне знакомым.
– Капитанобластного управления... – фамилиюпроизнёс невнятно и потребовал: – Вашидокументы!
Филя, увидевмилиционера, выскочил из машины, подбежал к нему сзади и... задрал лапу.Милиционер посмотрел документы и потребовал открыть капот и багажник. Проверив номер на двигателе, он подошёл кбагажнику. Филька бегал за гаишником, усердно задирал лапу, чтобы непромахнуться.
– Накладную!– сказал капитан.
– Какую накладную?
– Накладную на товар. Такое количествокартошки – явно не для личного пользования, а для продажи, и отъедь, чегов лужу заехал?
Я посмотрелвокруг машины – было сухо,но милиционер стоял в лужице, которуюсотворил Филька.
– Паразит – расстроился милиционер, – сапог мне обоссал.
Я закрыл Фильку в машине.
– Что будем делать? – раздражённо спросил капитан, – я вынужден арестовать груз и заявить в следственныеорганы. Раз. Резина лысая на заднем правом колесе. Два. Штраф и запись вталоне. Ручник сейчас проверим. Три. Покажи пять предметов – трос, аптечку, огнетушитель и так далее. Четыре.Собака, опять же...
Я его понял.
– Возьмитекартошки, – решительно предложил взятку.
Капитанзадумался, посмотрел по сторонам, вернул мне документы:
– Ладно. Я восприимчивк нормальным человеческим отношениям. Перенеси мешок в коляску, – он посмотрел по сторонам, – только быстро, пока на дороге никого нет. Я помогу.
Капитанпоказал на стоящий у обочины мотоцикл, снял крагу, положил её в багажник ипомог мне перенести мешок. Когда я отьезжал, он козырнул и сказал:
– Счастливого пути.
– Ублюдок, ? подумал я, ? кретини ублюдок. Слова-то какие знает: «восприимчив к человеческим отношениям»,«счастливого пути». Сука. А Филька молодец. Очень профессионально он егообоссал.
И тут явспомнил где видел этого капитана. Месяц назад ехали мы вместе с нашейподругой. Татьяна –прекрасный врач и решительный человек –работала реаниматологом в госпитале. Под Козельцом поперёк дороги стояла фура.Рядом, в луже крови лежала старуха, возле которой, на коленях стоял парень– водитель фуры. Он был сам не свой, гладилстаруху по руке и причитал:
– Бабушка, не умирай, бабушка, неумирай...
Татьяна подбежала к старухе, быстро осмотрела её, вытащила изо рта язык и начала делатьискусственное дыхание. Лицо старухи было серым, а тело от резких движенийТатьяны вздрагивало. К месту происшествия подъехала машина ГАИ и остановилась.Рядом с водителем сидел капитан.
– Вызывайте скорую, – крикнула им Татьяна.
– Наше дело – зафиксировать дорожно-транспортное происшествие, – назидательно сказал капитан и потряс телефоннойтрубкой, – чем мы и занимаемся.
Он так и невышел из машины. Вот тоткапитан и встретился мне сегодня...
За окном проплывалиКалита, Семиполки, Калиновка, Бровары... Редкие снежинки кружились в воздухе...
...Приехали домой. Филя любил возвращаться домой. Хвост его крутился как пропеллер. Всечасти тела вибрировали независимо одна от другой. Он выскочил из машины и бегалвокруг, радостно лая и подпрыгивая. Я открыл багажник. На картошке лежала крага– большая, тяжёлая, кожаная ментовская перчатка – капитан её забыл.Я взял её в руки, но Филя зарычал, подпрыгнул,выхватил крагу и, прижав к земле, стал тормошить,царапать и кусать, а затем задрал заднюю лапу.
– Дурак, пошёл вон, – грубовато прикрикнул я на пса и поднял перчатку. Из неё высыпались деньги – доллары и гривни...
Филька ощетинился, зарычал, бросился на бабло, лежащие на земле, рвал зубами и лапамии пережёвывал. Мятые и мокрые обрывки купюр валялись вокруг него и онотбрасывал их лапами в стороны... Потом выхватил у меня крагу, стал её кусатьи, прижав лапами к земле, зубами тянул вверх. Но перчатка была сделана изкрепкой кожи и только кое-где Фильке удалось прокусить её...
– Ну ты икатегоричен, парень. Уж не пьян ли? –спросил я, хотя знал, что никогда не увижу Филю пьяным, и пинком ноги отбросилмилицейскую перчатку далеко от машины, – идем ужинать.